Гофман родился в семье прусского адвоката Кристофа Людвига Гофмана (1736—1797). Когда мальчику было три года, его родители разошлись, и он воспитывался в доме бабушки по материнской линии под влиянием своего дяди-юриста, человека умного и талантливого, склонного к фантастике и мистике. Гофман рано продемонстрировал способности к музыке и рисованию. Но, не без влияния дяди, Гофман выбрал себе стезю юриспруденции, из которой всю свою последующую жизнь пытался вырваться и зарабатывать искусством.
В 1800 году Гофман прекрасно окончил курс юридических наук в Кёнигсбергском университете и связал свою жизнь с государственной службой. В этом же году он покинул Кёнигсберг и до 1807 года работал в разных чинах, в свободное время занимаясь музыкой и рисованием.
Все попытки Гофмана зарабатывать на жизнь искусством приводили к бедности и бедствиям. Лишь после 1813 года дела его пошли лучше после получения небольшого наследства. Место капельмейстера в Дрездене ненадолго удовлетворило его профессиональные амбиции; после 1815 он потерял это место и принуждён был снова поступить на ненавистную службу, уже в Берлине. Однако новое место давало и заработок, и оставляло много времени для творчества.
Чувствуя отвращение к мещанским «чайным» обществам, Гофман проводил большую часть вечеров, а иногда и часть ночи, в винном погребке. Расстроив себе вином и бессонницей нервы, Гофман приходил домой и садился писать; ужасы, создаваемые его воображением, иногда приводили в страх его самого. А в узаконенный час Гофман уже сидел на службе и усердно работал.
В свою пору немецкая критика была не очень высокого мнения о Гофмане; там предпочитали романтизм глубокомысленный и серьёзный, без примеси сарказма и сатиры. Гораздо популярнее Гофман был в других странах Европы и в Северной Америке; в России Белинский назвал его «одним из величайших немецких поэтов, живописцем внутреннего мира», а Достоевский перечитал всего Гофмана по-русски и на языке оригинала.
В 46 лет от роду Гофман был окончательно истощён своим образом жизни; но и на смертном одре он сохранил силу воображения и остроумие. Умер в Берлине, похоронен на Иерусалимском кладбище Берлина в районе Кройцберг. Обстоятельства биографии Гофмана обыграны в опере Жака Оффенбаха «Сказки Гофмана» и поэме М. Бажана «Ночь Гофмана».
Как художник и мыслитель Гофман преемственно связан с йенскими романтиками, с их пониманием искусства как единственно возможного источника преобразования мира. Гофман развивает многие идеи Ф. Шлегеля и Новалиса, например учение об универсальности искусства, концепцию романтической иронии и синтеза искусств. Музыкант и композитор, художник-декоратор и мастер графического рисунка, писатель Гофман близок к практическому осуществлению идеи синтеза искусств.
Творчество Гофмана в развитии немецкого романтизма представляет собой этап более обостренного и трагического осмысления действительности, отказа от ряда иллюзий йенских романтиков, пересмотра соотношения между идеалом и действительностью. В. Соловьёв так охарактеризовал творчество Гофмана:
«Существенный характер поэзии Гофмана… состоит в постоянной внутренней связи и взаимном проникновении фантастического и реального элементов, причем фантастические образы, несмотря на всю свою причудливость, являются не как привидения из иного, чуждого мира, а как другая сторона той же самой действительности, того же самого реального мира, в котором действуют и страдают живые лица, выводимые поэтом. …В фантастических рассказах Гофмана все лица живут двойною жизнью, попеременно выступая то в фантастическом, то в реальном мире. Вследствие этого они или, лучше сказать, поэт — через них — чувствует себя свободным, не привязанным исключительно ни к той, ни к другой области» |
Герой Гофмана старается вырваться из оков окружающего его мира посредством иронии, но, понимая бессилие романтического противостояния реальной жизни, писатель сам посмеивается над своим героем. Романтическая ирония у Гофмана меняет своё направление, она, в отличие от йенцев, никогда не создает иллюзии абсолютной свободы. Гофман сосредоточивает пристальное внимание на личности художника, считая, что он более всех свободен от корыстных побуждений и мелочных забот. По наблюдению Н. Я. Берковского:
«Гофман делает очень важное для тогдашней литературы открытие: страшный мир отлично уживается с бидермейером, с добряками стиля бидермейер. В чреве бидермейера обитают преступления, суды, следствия, четвертования и повешения. Самому Гофману как художнику более всего удавалось изображение страшного мира, когда практиковалось оно в его переплетенности с обыденной гражданской жизнью. Когда же Гофман писал страшное как некий жанр, в себе самом закрытый, когда он преподносил его вытяжками, чёрными экстрактами, как во многих из своих «Ночных рассказов» — «Игнац Деннер», например, — то он терпел несомненную неудачу. Чтобы впечатлять, страшное нуждалось в обыденной основе, в гарантиях реальности, иначе оно только раздражало воображение и ум» |